1846 год: дело астраханского гражданина Бутурлинского
Сегодня нам хочется пофантазировать. В попытке вытянуть сенсацию из пальца сейчас достаточно ток-шоу, где известные и неизвестные люди разводятся, мирятся, делят имущество и так далее. Общество же делится на три группы: одна не смотрит телевизор вообще, вторая смотрит и тщательно ругает то, что видит, а третья смотрит и воспринимает все это за истину. Кажется, что всплыви история нашего героя сегодня…. и из этой ситуации можно было бы снять передачу в стиле Андрея Малахова. Итак, представляем вашему вниманию нашего гражданина Бутурлинского и его историю!
Бутурлинский: «Родом я Персиянин, сын Персидского Главнокомандующего Персидскими войсками Кирим Хана, — отец мой в бывшую последнюю войну Россиян с Персиянами по сношению Главнокомандующего Российскими войсками Графа Паскевича и по убидительному обнадежении, что Российский Император почтит его отца моего наградами и почестями, сдал персидские города: Таврис и Еривань, от чего и получил титул Графа Ериванского, от чего Россия получила сокровища и славу в войне сей; но отец мой преследован персидскими вельможами и по повелению самого Шаха заключен был со старшим сыном Розою в темницу, где томились 7 лет, после лишены жизни и все богатство и имение взято на Шаха. Я же тогда находился в 7-летнем возрасте, тайно сохраняем был дядею моим Бекер-Беком и отправлен до совершеннолетия в Турцию к Смаль-Паши, где и воспитывался, а по достижению совершенных лет, сей, выдав мне Персидский вид, объявил все сие и чтобы я следовал в Россию для получения за оказанные незабвенные услуги и пожертвования отцом моим награды. Я в 1843 году по осени прибыл в Город Астрахань российского владения, где опознан был Персидским Консулом Мерзою Абдулом и назначен к отсылке в Персию; но благонамеренные Россияне по желанию моему довели меня до вступления в Православную Веру, — в 1844-м году в Августе месяце окрещен, о чем имею свидетельство, данное мне из Астраханской Духовной Консистории 8 декабря за №3307-м и на подданство России принял присягу, оженился, — проживая там как иноземец, вовлекся в долги и бедность, коих накопилось 2708 р. Решился придти сюда в СП:бург для испрошения у Государя Императора за оказанные отцом моим России незабвенные услуги и пожертвования Высочайшего призрения, — подал я просьбу, которую угодно было Его Императорскому Величеству препроводить в Комиссию прошений…»
Крики из зала: «Ишь чего захотел!», «По-русски говорить научись!», «Да они работать не хотят!» Неодобрительный шум, две женщины жалостливо пускают слезу. Главный герой начинает нервничать…
Бутурлинский продолжает: «…отец и брат для услуг России потеряли все почести, богатство и самую жизнь, ныне претерпеваю крайность и самую нищету, не имеющего средств ни сдесь далее проживать, ни следовать в Астрахань, где также жена моя томится в бедности и ожидают меня должники».
Ведущий: «Наш герой при проезде Государя Императора, утруждал его Величество подачею просьбы, о пособии за заслуги отца, но высочайшим повелением было указано обратиться в дом Военного Министерства. В следствии этих событий Военным Министром было дано задание провести расследование. Кто же такой господин Бутурлинский (а в прошлом Абдул Касим), что бесстрашно бросился под ноги императору? Тот ли он человек, за которого себя выдает? Мы приглашаем в студию генерал-майора Николая Александровича Бутурлина».
Бутурлин: «В бытность мою в Астрахани в 1844 году, ревизовавший тогда Астраханскую губернию, ныне Член Государственного Совета, Князь Гагарин предложил мне быть восприемником при св. крещении Персиянина Абдул Касим Керимова и я по долгу Христианина принял на себя эту обязанность. Обряд крещения был совершен в Августе того года и он назван Александром. О звании его мне неизвестно, но он вел тогда незначительную торговлю разными пряными товарами и фруктами; по принятии крещения хотел жениться на вдове какого то офицера, но женился или нет не знаю, ибо вскоре после того я выехал из Астрахани. В ноябре месяце прошлого 1845 года, в бытность мою в Москве помянутый крестник мой явился туда ко мне в самом бедном одеянии и просил у меня пристанища и содействия о взыскании с одного проживающего там персиянина должных будто бы ему денег до 1300 руб серебром без всякой впрочем расписки. Я тогда же просил об этом Обер-Полициймейстера, но как персиянин тот не признавал себя должником, то дело это оставлено до представления заимодавцем законных подтверждений.
Между тем крестник мой тогда же объявил мне, что женщина на которой он хотел жениться, его обманула, что торговлю в Астрахани он прекратил и выехал оттуда совсем; почему я предложил ему не хочет ли он отправиться ко мне во Владимирскую деревню, где обещал дать ему все способы для безбедного прожития и производить жалование и он принял с благодарностью это предложение. Но чрез несколько дней отказался и просил дать ему способ опять вернуться в Астрахань, для собрания доказательств, что помянутый персиянин действительно ему должен. По случаю отъезда из Москвы я поручил устроить это своему управляющему, который снабдил его бельем, приличной одеждой, шубой и дав на дорогу денег, отправив его в январе месяце сего 1846 года….О происхождении своем от Главнокомандующего Персидскими войсками он мне никогда не объявлял, но ныне узнал я от моих крепостных людей, что он в бытность в Москве точно рассказывал им о себе все то, что изложено в прошении его. Справедливо это или нет я сказать не могу, но полагаю он вовлечен к этому какими-либо неблагонамеренными людьми: по изложению самой просьбы видно, что она сочинена человеком занимающимся подобными делами, ибо сам проситель не только писать, едва может кое-что объяснять по-русски».
Ведущий: «Господин Бутурлинский дважды подавал прошение на имя Государя Императора, притом, что Военным Министром ему в выплате пособия было отказано. Теперь сын Персидского поданного умоляет об оказании ему денежного пособия для путевого содержания до города Астрахани, куда он намерен возвратиться к семейству своему». Наш герой сидит хмурый, явно недовольный тусклыми перспективами.
Бутурлинский: «В ожидании удовлетворения прошения должен был для пропитания продать все бедное свое имущество оставши в том, в чем сейчас нахожусь не имея надежды… 13 июня подал Императорскому Величеству прошение о принятии меня в Горский Черкесский полу-эскадрон на службу, но до сего времени в разрешение ничего не получаю и затем обратился в Генерал Адъютанту Графу Орлову, но и от него получил отказ, и так теперь с отчаяния вновь в Петергофе с целью лично пасть в стопам Императорского Величества…»
Ведущий: «Почему же так упорно отказывали этому человеку в его прошении? Только ли в том дело, что власть сомневалось в самой личности господина Бутурлинского? Действительно ли действия Керим Хана так важны были для России? Лучше всего мы можем узнать ответ на этот вопрос от официального представителя светлейшего князя Ивана Федоровича Паскевича-Эриванского!» В студию приглашается Александр Иванович Михайловский-Данилевский. Именно ему князь Паскевич выслал свои мемуары, в которых ярко описываются события, связанные с Керим ханом. Выходит генерал-лейтенант, сенатор, историк, автор первой официальной истории Отечественной войны 1812 года. Зал аплодирует, главный герой начинает ерзать. Поправив пенсне и немного замявшись, он неуверенно обращается к залу и поясняет, что пересказ чужих воспоминаний дело неблагодарное. Но и своими словами все-таки можно передать истинную суть действий Керим хана, одновременно основываясь на исторических документах и переписках.
Михайловский-Данилевский: «Один из самых выдающихся предводителей разбойнических шаек, наделавших русским так много хлопот, был в то время некто Керим-хан, последний правитель города Нахичевани, происходивший от одной из древнейших фамилий края, которая владела некогда наследственно всем Нахичеванским ханством. Когда Аббас-Абад был взят, Керим явился к Паскевичу и предложил ему свои услуги, а в то же время и те же услуги предложены были им персидскому правительству, и дело шло о том, кто больше заплатит. Паскевич постарался, конечно, избавиться от него, и Керим сделал тогда своей специальностью набеги на мирных жителей Нахичеванской области – ремесло, доставившее ему барыши, которые далеко превосходили и русское, и персидское жалованье в сумме. Обстоятельства сложились так, что нашелся и ревностный сторонник России, ставший опасным противником Керима. Это был отважный Насиб-Эксан-хан, владелец Урдабадский, командовавший в Аббас-Абаде, во время осады его, батальоном нахичеванских сарбазов. Когда крепость сдалась, Эксан-хан открыто принял русскую сторону и остался в своем Урдабаде, городке небольшом, но с хорошо устроенной крепостью-замком».
Зал негодующе зашумел и затопал ногами, выражая свое отношение к персу. Михайловский-Данилевский достал еще бумаги: «Паскевич предупредил его, что он не должен рассчитывать на русские войска, которые не могут защищать Урдабад, так как он выходит из плана военных операций. Но Эксан-хан, желая спасти город и жителей, решился держаться в нем своими силами до последней крайности. Керим не замедлил открыть против него военные действия». Отложив документы, историк отметил, что убедительных данных того, что Керим сидел в тюрьме и был предан казни, тоже нет, но зато есть указания, что после поражения персов он просто бежал за границу.
Женщин, утирающих слезы в начале передачи, показывают крупным планом. Несколько краснолицых мужчин в зале угрожающе машут кулаками. Парочка персов из группы поддержки потихоньку выходят из студии. Главный герой хоть и плохо понимает по-русски, но общий фон настроения аудитории ему ясен. Ведущий явно доволен эффектом, завершая ток-шоу моралистской фразой-эпиграфом… Что тут можно добавить? Конечно, это была вольная фантазия на историческую тему и «Астраханский листок» надеется, что вам хотя бы было интересно. Но эта история лишний раз демонстрирует нам, что не всегда первое впечатление бывает верным, а претензии обоснованными (да-да, мы тоже не удержались от моралистской фразы)!
Материал подготовлен на основе секретной переписки из «Сборника старинных бумаг», хранящихся в Музее П.И. Щукина / Изд. П.И. Щукина. Ч. 1-10 Ч. 6, а также книги В.А. Потто «Кавказская война. В очерках, эпизодах, легендах и биографиях».
Ирина Можайская
