История астраханского калмыка, ставшего более двухсот лет назад художником, покорившим Европу
Рассказывая о гениях, рожденных на астраханской земле, нельзя не вспомнить одно интересное имя — Федор Калмык. Вырванный из рук матери и подаренный Екатерине Великой, он стал одним из известнейших европейских художников.
Этой истории не было бы, если бы не чрезмерная жадность поручика астраханского полка Кишенского. В 1769 году он получил от генерал-губернатора Кавказского наместничества приказ взять на себя надзор за калмыками. За дело он взялся со всем усердием, но довольно своеобразно, установив просто людоедские поборы. Поняв, что с людей уже брать особо нечего, подполковник придумал гениальный план в лучших традициях Остапа Бендера. Он объявил, что у него есть приказ набирать рекрутов среди калмыков. Люди стали откупаться, лишая себя последнего, не подозревая, что их обманывают.
В октябре 1770 года 75 тысяч кибиток покинули свои стоянки на берегах Волги и отправились на восток. Вскоре Екатерине Второй доложили причину их бегства — калмыки бросились в бега, опасаясь рекрутского набора. Им наперехват были отправлены казацкие войска. В одном из обнаруженных станов племени торгоутов подполковник Григорий Персидский обратил внимание на колоритного мальчишку в огромной меховой шапке и кафтанчике с цветным кушаком. Не церемонясь, его просто вырвали из рук матери. Так ребенок сначала оказался в Астрахани, а весной и в Петербурге в качестве экзотического подарка подполковника императрице. Мода на слуг-калмыков в России второй половины XVIII века потребовала новую жертву.
О петербургском периоде жизни этого мальчика достоверно известно только одно — тогда его крестили и он стал именоваться Федор Иванович Калмык. Ребенок оказался на редкость одарен и Екатерина Великая подарила его уже принцессе Амалии Баденской (сестра первой жены наследника престола, будущего императора Павла Первого), гостившей в то время в столице. Вот так ребенок, взрощенный в кибитке, оказался в Германии. По первоначальным замыслам, принцесса из Федора хотела сделать врача, но заметив его талант к рисованию, его отдали на обучение к придворному живописцу Меллингу, а затем художнику и директору галереи Бекеру.
Следующим этапом Федора отправили в Италию, где он обрел свой неповторимый художественный стиль. Гравюры, подготовленные Федором Ивановичем, производили очень сильное впечатление. Он приобрел известность как лучший рисовальщик и гравер Рима. Объектом его трудов были античные статуи и рельефы из Ватиканского музея. Специалисты, отправляющиеся в Грецию для изучения Парфенона, выбрали Федора Калмыка для зарисовок знаменитого памятника. Работая в Греции, художнику приходилось сталкиваться со многими трудностями. Это и работа под надзором менее талантливого, а значит завистливого руководства, и национальные притеснения. Тем не менее качество его забот было настолько велико, что слава о художнике разнеслась по всей Европе. Рисунки, сделанные в Греции, он выполнял в технике гравюры. Эти работы, а их более 80 листов, сейчас хранятся в Британском музее.
В 1806 году художник возвращается в Баден и получает должность придворного художника великого герцога Баденского. Тут же великий герцог Карл Фридрих поручает ему сделать росписи в главном соборе города Карлсруэ. Эта уникальная работа еще раз показала его талант придавать живописи необыкновенную пластичность, выпуклость, так что у зрителя создается впечатление, что ряд каменных изваяний протянулся вдоль всего периметра церкви. В ней художник на наружных частях хор написал гризалью цикл сцен. Под органом он поместил четырех евангелистов: «Словно древние боги с саркофагов сидели они облокотившись; так римляне изображали речных божеств, опирающихся на урны». К сожалению после бомбежек периода Второй Мировой войны, от этой работы мастера практически ничего не осталось.
Более всего художник любил рисунок и гравюру. Известны его рисунки, изображающие народного поэта Иоганна Гебеля и архитектора Вайнбреннера, «Триумф Галатеи», «Вакханалия», «Марс и Венера» и др. Но особенной известностью пользуется автопортрет, выполненный в технике гравюры и изданный первоначально в Германии, а затем в 1815 г. в Англии. Оригинал помещен в журнале Блюменбаха, который пишет: «Этот портрет имеет двойную ценность, как вследствие своей непревзойденной художественной манеры, так и вследствие исключительного, как отраженного в зеркале сходства. Порукой тому является единодушное мнение многих путешественников, которые видели этого великого художника в Риме и узнавали при первом взгляде на портрет, висевший без надписи в моей антропологической коллекции. Сходство это настолько разительно, что портрет признается всеми без исключения художниками и знатоками настоящим шедевром в этом жанре». Вот что писал о нем В. В. Стасов: «Портрет этот необыкновенно высоко ценится художниками. И не мудрено: это одно из чудеснейших произведений гравировального искусства. Все в нем правда, и просто, и скромно; ничто не бросается в глаза; перед вами только голова и бюст калмыка средних лет, между 30 и 40, с меховой шапкой на голове — никакого фона, никакой особенной позы, никакого особенного антуража нет у этой калмыцкой головы. Но какая жизнь, какая правда, какой колорит, какая свежесть и сила и — больше всего — какой вкус в этом портрете! Довольно одного взгляда, чтобы почувствовать, что портрет делал человек с глубоким художественным вкусом и великими художественными инстинктами».
В. Стасов писал о Федоре Ивановиче: «…и если он на что-нибудь жаловался, то на то только, что ему не довелось прожить весь век в России с русскими, которых он всю жизнь любил от всей души… он был в отчаянии, когда в 1813 году проходили через Германию русские войска, среди которых узнал своих земляков — калмыцких конников. Страшно обидно ему было, что он уже не в состоянии больше был говорить с ними по-русски, ни по-калмыцки». Умер Федор Иванович в Карлсруэ, где на городском кладбище ему поставлен памятник. К сожалению, даты рождения и смерти художника приблизительны. Существует версия, что гениальный живописец покончил жизнь самоубийством.
В 1972 году произведения Калмыка, хранящиеся в музеях и картинных галереях Швейцарии, Дании, Федеративной Республики Германии и Англии, экспонировались в Лондоне на выставке «Век неоклассицизма». Среди них были и те работы, в которых художник обращался к наследию Гомера. Высокая оценка его работ порождала и ажиотаж вокруг гравюр Федора Ивановича, которые старательно собирались коллекционерами. Очевидно, лучшая из коллекций его гравюр в России была у Д. А. Ровинского. Портрет Федора Ивановича также имеется в Санкт-Петербурге, в библиотеке им. Салтыкова-Щедрина.
Ирина Мажайская
