Хрусталь дипотношений России и Персии. История царского ложа

Мы заметили, что история про лимоны вам понравилась. Вот еще одна колоритная повесть. Речь пойдет об уникальной попытке наладить дипломатические отношения через постель. То есть, мы хотели сказать, через кровать. Хотя и так, наверное, звучит не лучше. Презентуем шпионский роман про хрустальное ложе для персидского шаха.

Давайте перечислим хрустальные изделия, о которых нам известно. Начнем с советских ваз и графинов, затем вспомним хрустальные туфельки, колокольчики, ну и конечно, хрустальный гроб. А вот про хрустальную кровать мало кто знает, хотя тащили ее с великими испытаниями через Астрахань, дабы улучшить дипломатические отношения, ну и заодно немного пошпионить. Правда, испокон веков пошло, что у нас не шпионы, а разведчики. В любом случае, сбор информации русской экспедиции дался крайне тяжело.

Отношения России с Персией стабильностью не отличались, мы не будем перечислять все военные конфликты. Скажем лишь, что в 1817 году при встрече генерала А. П. Ермолова и персидского владыки Фатх-али-Шаха наш военный обратил внимание на восторг, который вызвали подаренные русским посольством стекло и фарфор. Именно Ермолову приписывают идею подарить Фатх-али-Шаху хрустальную кровать.

Сейчас сама идея кажется немного безумной, но тогда хрусталь был модной и красивой новинкой. Задание поручили Императорскому Стеклянному заводу в Петербурге, слава которого докатилась до Европы. Хотели не просто сделать необычную и дорогую вещь. Сам проект отсылал к давней мечте персидских покровителей воссоздать Павлиний и Солнечный трон. Чтобы честолюбие было удовлетворено полностью, мастерам пришлось ознакомиться с персидской историей и культурой.

Глупо полагать, что надеялись просто пустить блеск в глаза сияющими гранями кровати. Миссию по транспортировке ценных подарков возложили на поручика Ивана Федоровича Носкова. По совместительству — военного топографа. Его задачей было не только довезти груз в целости, но и произвести съемку маршрутов, планов городов, укреплений и сбор военно-статистических сведений о Персии.

Готовую кровать, или как еще называли, конструкцию (диван с фонтанами), привозили ко Двору для показа и «поставлена была, готовая во всех частях, сперва в Зимнем, а потом и в Таврическом дворцах. Мастера сотворили невероятную красоту. Основание имело голубое покрытие, бесстыдно переливалось роскошным блеском хрустальное стекло и детали из полированного серебра. Каждую пару поставленных одна на другую «шлифованных листьями и гранями» колонн увенчивала бирюзовая капитель, дополненная обработанным алмазной гранью шаром, перекликающимся с хрустальными гранёными «маленькими вазиками в ногах кровати».

К хрустальному ложу император распорядился добавить великолепные пистолеты, роскошную шубу и сорок соболей. Дополнительно на Стеклянном заводе срочно делаются «большой овальный поднос, богато выграненный, длиною 1 аршин 9 вершков (почти 110 см), и к оному разных форм хрустальных чаш для варенья и фруктов, сколько примерно можно на сем подносе уместить»; две восьмиугольные, «богато выграненные столовые доски»; до десяти пар корзин и цветников «разных форм отличной отработки», да по полудюжине хрустальных кальянов, подсвечников, чаш и кувшинов «наилучшей отработки в Азиатском вкусе».

21 февраля поручик Носков выдвинулся из Санкт-Петербурга для выполнения задания. Вместе с ним были командированы двое мастеровых с императорского стеклянного завода для присмотра и должного установления по прибытию.

Следование мое до Астрахани замедляемо было неудобствами испортившейся от весеннего времени дороги, так что в Рязани я был принужден, по невозможности продолжать путь на зимних повозках, переложить весь транспорт на летние и отправить его, таким образом, на вольнонаемных лошадях, в поспешном исполнении чего оказано было мне содействие с стороны Рязанского гражданского губернатора.

По прибытии в Астрахань, апреля 3-го дня, оставался я на месте в продолжение двух недель, ожидая, пока река Волга очиститься от льда; после чего, нагрузив все вещи на приготовленное тамошным морским начальством военное транспортное судно, отправился на нем 17 числа того же месяца, и, 20 числа вышел в море, продолжал следование к персидским владениям. Наконец 10 мая, прибыв к берегам Гилянской провинции, остановился против местечка Зинзелей, на рейде, в верстах двух от оного.

Пожалуй, эта была самая приятная часть путешествия. Две недели 48 ящиков, опломбированных свинцовой печатью, весом весившие 517 пудов 7 фунтов, находились в нашем городе, ожидая отправки адресату. По прибытию на персидскую территорию оказалось, что тегеранский двор никаких извещений касаемо приезда с подарками не дал, соответственно, следовала еще ожидать официального ответа. Началось время испытаний.

Носков стал рассылать рапорты и письма, уточняющие дальнейшие предписания. 1 июня прибыл начальник шахской артиллерии, давший распоряжение на постройку арб (повозок) для перевозки тяжестей, которые было невозможно навьючить на лошадь. Носкову было объявлено, что шах находится в городе Султания и подарок надо направить именно туда. Но в связи с неудобствами гилянских дорог, все вещи необходимо отправить водой до селения Менджиля, находившегося на южной границе провинции и только оттуда на арбах направиться к пункту назначения.

27 числа со всем своим скарбом они наконец выдвинулись в путь на плоскодонных лодках (кирджимах). К тому времени отношения Персии и России стали опять становиться неприязненными. Двигаться по мелководью было довольно затруднительно, а помощи от персидского начальства уже ожидать не приходилось. Кроме того, климат в Гиляне тоже начал испытывать на прочность. Чрезвычайная жара днем и сильная сырость ночью в сочетании с гнилостными испарениями с болотистых мест и залитых водой пахотных полей расстроили здоровье и начали повергать людей в приступы лихорадки.

Добравшись до селения Менджиль, Носков из письма узнал, что политические обстоятельства значительно изменились и следовать ему нужно не в Султанию, а уже в Тегеран. Восемь дней русские ждали, когда прибудут построенные для поездки повозки. После укладки всех тяжестей двинулись к городу Казбину, преодолев горную цепь Хозран, составляющую часть хребта Эльбруса.

Многие повозки в дороге изломались и большую часть обоза приходилось перетаскивать на руках. 24 июля достигли города Казбин, где отношение встречающих было уже совсем «неблагоприязненным», причем это касалось и простого люда и начальства.

Когда дошла информация о том, что персидские войска выступили в российским границам, на поручика в открытую бросились с кинжалом. Ему повезло отклонить удар. Как раз в этот период началось празднование магометанского праздника, фанатики выбивали окна в доме, где разместились русские, ломились в двери грозя смертью. К этому времени люди были настолько измучены дорогой и болезнями, что, по сути, не в силах были оказывать какое-либо вооруженное сопротивление.

Несмотря на свою неприязнь, хан Казбина, опасаясь возможного гнева шаха в случае гибели экспедиции, ночью тайно вывез русских в соседнее поселение. Там их поселили в одной из башен стены, окружающей это место. Возобновили постройку новых повозок, взамен сломавшихся. Три недели провели они в самом бедственном положении. Угрозы, насмешки, требования денег. Носков писал, что местные жители неоднократно внаглую лазили по личным вещам и брали что хотели. Носкову пришлось уничтожить топографические инструменты, а важные бумаги разделить и прятать в платье, седле и прочих вещах.

Только 18 августа процессии удалось выдвинуться в Тегеран. Из-за невыносимой жары повозки двигались только по ночам. Носкова с его людьми везли на носилках (тахтераванах), так как из-за усилившихся болезней они были не в состоянии ехать верхом. 22 августа они достигли места назначения. В течение двух недель по приезду Носков лишился своего слуги и обоих комадированных мастеровых завода, скончавшихся от «усилившейся лихорадки при чрезвычайном кровотечении».

Далее было получено письмо от находившегося при шахе английского поверенного в делах Виллока письмо, в котором поручика Носкова приглашали остановиться в доме, принадлежавшем английскому посольству. Ящики со всеми привезенными вещами, не исключая и тех, что не входили в состав хрустальной кровати, надлежало сдать английской миссии, затем они были взяты во дворец шаха и не взирая на неоднократные впоследствии требования, возвращены не были.

После того, как здоровье Носкова несколько улучшилось, его потребовал к себе управляющий городом Тегеран сын шаха. Дабы предоставить свободу избрать во дворце приличное и удобное место для установления хрустальной кровати, а также чтобы выучить двух персидских мастеров ее сбору. Исполнение сего задания вызвало большие затруднения в связи со смертью мастеровых с императорского завода. Поручику пришлось руководствоваться составленными еще в Санкт-Петербурге рисунками кровати и описью деталей. Ни одной детали не было повреждено ни в дороге, ни при собрании.

Сын шаха периодически наведывался, контролируя ход работы и тоже восторгался совершенством работы и целостью конструкции. Первоначально ее установили в аудиенц-хале в Амафет-Хоршид. Но разве сложно таскать кровать из хрусталя? Ее перенесли во внутреннюю часть дворца, называемую Гулистан, где ее установили напротив палаты, в которой находились хрустальный бассейн и другие вещи, ранее подаренные персидскому шаху российским двором.

Собрав кровать, поручик неоднократно просился в Россию, писал письма английскому посланнику, обращался к шахскому сыну, но все безрезультатно. По мере того, как персидские войска терпели поражения, отношение к Носкову стало меняться в лучшую сторону. Единственный, кто с самого начала хорошо относился к поручику, был городской визирь. Он присылал лекаря, навещал натерпевшихся путешественников и ходатайствовал, чтобы персидские власти все же отпустили русских на родину.

Только 2 ноября шах вернулся в Тегеран. На презентацию кровати Носкова не позвали. Передавали лишь слова восхищения, и то, что в ознаменование внимания к такому дорогому подарку, залу, в котором стояла кровать, назвали храмом хрустального престола. Носков ждал почти месяц, чтобы его приняли лично. И аллилуйя, после личной встречи наконец было дано разрешение на возвращение домой.

Носкову прислали персидский орден Льва и Солнца 2-й степени, 1000 томанов, две кашемировые шали, почетное персидское платье и «некоторых других вещей». Носков от подарков отказался «без особенного соизволения государя императора моего». Но шах в знак своего расположения распорядился отдать поручику Носкову в качестве подарка пленных русских солдат, находящихся в Тегеране. Из 320 военных, прибывших в столицу Персии двумя месяцами ранее, в живых оставалось 250, остальные погибли от болезней и непомерного изнурения.

7 декабря Носкова повторно был представлен шаху. Сделано было это для того, чтобы Носков передал императору уверения в дружественных чувствах, сожалениях по поводу испортившихся отношений и напоминания, что возвращенные пленные солдаты — свидетельство искренности этих заявлений.

Поручику удалось добиться освобождения находившихся в плену тифлисских купцов, следовавших в Россию с товаром и захваченных персами. Лишь 12 декабря караван Носкова, включая солдат и 130 вьюков купеческих товаров, смог наконец выехать из Тегерана.

Но приключения на этом не закончились. В Тавризе была предпринята попытка арестовать Носкова. Причем англичане попытались укрыть его в доме, принадлежавшем посольству, но задержания избежать не удалось. Только по предоставлению английского министра поручика удалось выцарапать из лап местных начальников. Короткий путь в Россию через Карабаг, обещанный шахом вызывал упорное сопротивление. Носкову назначали аудиенции, улыбались, расспрашивали про русскую армию, но коротким путем на родину не отпускали. У него забрали сопровождающего, назначенного в Тегеране, англичане с трудом выбили разрешение дать в сопровождение Носкову сержанта для сопровождения до границы. Путь повернулся в сторону Эривана.

К тому времени снег завалил горные дороги. Персидская сторона всячески затягивала путешествие. Носков прекрасно понимал, почему это происходит. Вялотекущие военные действия продолжались с переменным успехом, в любой момент могла возникнуть ситуация, что облагодетельствованного поручика можно было оставить себе в качестве залога, но если бы такая необходимость возникла, осуществить ее можно было только до пересечения русской границы.

Наконец, 12 февраля 1827 года Носков вступил на российскую землю. По возвращении на родину он доложил Генеральному штабу свои наблюдения в секретной «Записке о политическом и военном положении Персии», которые впоследствии появились и в открытой печати на страницах «Военного сборника». Государь император за освобождение солдат и отказ от персидских наград произвел перевод поручика в гвардейский генеральный штаб, наградил орденом св. Владимира 4 степени и пожаловал 500 червонцев. Только на следующий год, по заключению мира с Персией, когда прибывший в Россию персидский принц привез также и подарки поручика, в том числе и орден, Носкову дозволили официально разрешили принять и персидские награды.

Стоил ли этот результат затраченных усилий? Решайте сами. Еще спустя всего два года в Тегеране жестоко убьют Александра Грибоедова — стабильного мира с помощью кровати достичь не получится. Многих участников прошедшей миссии не дождались дома. Но дотащив эту ношу, которую было проще бросить, учитывая невзгоды и тяготы, Носков смог спасти из плена несколько сотен душ. А дипломатия действительно похожа на хрусталь — и тяжела она, и хрупка.