Телефонные страсти прошлого столетия
Мы не представляем нашу жизнь без современных гаджетов. Особое место среди них заняли смартфоны и айфоны. Они настолько плотно обосновались в нашей повседневной жизни и нашем сознании, что появилась тенденция к призывам ограничить контакт с данным видом электроники. Дескать, люди, глядя в экран, получают травмы, потому что теряют бдительность, испытывают вредное излучение, приобретают зависимость, теряют способность поддерживать коммуникационные связи и т.д. Есть ли толика здравого смысла в этих рассуждениях? Несомненно, да. Но так ли нова тенденция сетовать на последствия использования телефонов? Нет! Предлагаем вашему вниманию рассказ о телефонах, опубликованный в газете «Астраханский листок» более 120 лет назад.
О, эти телефоны!
Шведский рассказ А. Геденстерна.
«Ах, как все устроилось-бы удобно и комфортабельно»,— говорят люди,— «если-бы у нас только был телефон».
Можно было-бы целое состояние сберечь на подошвах, пальто, калошах, зонтиках, тротуарных плитах и докторских гонорарах. Можно было-бы просто СТОЯТЬ у СТЕНЫ и говорить в трубку, вместо того, чтобы ходить друг к другу в бурю и непогоду, подвергаясь опасности попасть под колеса развозчика пива, подойти к строящемуся дому, как раз тогда, когда с крыши падают камни на мостовую, или влюбиться в хорошеньких дам, которых встречаешь на улице, или простудиться и переселиться в лучший мир, оставив неутешную супругу, рыдающих тещ, взбешенных кредиторов и маленьких воющих и визжащих потомков, которым не мешало бы утереть нос.
А время, драгоценное время, которое тратится на ненужные обороты речи о том и о сем и на излишне вежливые фразы! При помощи телефона можно было-бы сберечь столько времени, что человек, увидевший свет после введения телефона, мог-бы в возрасте сорока лет столько сделать для своего бессмертия, сколько, напр., кавалер ордена Черного Орла, получающего пенсию, имперский канцлер или редактор газеты. Чудный сон! Ах, какой печальной оказалась действительность!
В первое-же утро, что устроили в редакции телефон, я как раз стоял у стены, чтобы спросить друга, с которым я виделся только накануне вечером, о состоянии его каценъяммера или о чем-то другом, столь- же важном; понятно, пришлось-бы отказаться от этой необходимой справки, если -бы у нас не было милого, благодетельного крошки—телефона. В это время вошли в двери двое крестьян из самых отдаленных восточных областей государства. Они увидели, как я стою, и услышали, как я совершенно спокойно и разумно разговариваю со стеною, хотя кроме меня никого не было в комнате. Внезапно они были объяты таким диким ужасом, как если-бы их лучший поросенок издох от холеры, или они увидели дух своей тещи, или какого-нибудь выходца из ада, или что-нибудь еще более страшное. Они совершенно позабыли, зачем пришли, и сказали друг другу: «Уйдем отсюда, он с ума сошел». Спустя короткое время я увидел, как на улице некоторые знакомые мне люди многозначительно указывали на нашу редакцию: «Эту газету»,—говорили они,—«в будущем году никто не станет выписывать. Все редакторы сошли с ума. Они стоят там и разговаривают с голыми стенами».
Был в городе купец. Он жил счастливо и в довольстве, и душа его ничего и не подозревала о том, что существуют на свете телефоны. В его доме царили мир и согласие; любимая супруга услаждала его дни; прелестные малютки благоухали невинностью и другими одерами, и прилежные служанки разбивали посуды не больше, чем на третью часть его годового дохода. Затем он приобрел себе одну из этих опасных вещиц. На следующий день он встретил на улице трех друзей, не бывших абонентами телефонов. Чтобы доставить им удовольствие, он пригласил их пойти с ним домой и посмотреть телефон. Они с удовольствием согласились на это. Люди уж так созданы, что хотят непременно присутствовать при всем хитром и новом. Наш предупредительный купец утвердился перед своей говорящей машиной и дал сигнал на центральную станцию. Друзья из уезда, видевшие еще немного чудесь света, смотрели на него так почтительно, как — будто хотели подать ему мысль подписать за них вексель на три месяца. Купец попросил, чтобы центральная станция соединила его с неким известным господином. Центральная станция дала сигнал, что соединение с названным господином установлено. Но когда трем друзьям пришлось говорит в телефон, они не знали, что им сказать. Тогда им стало ясно, что вовсе не так легко говорить «ни о чем», как обыкновенно люди думают. К счастью, хозяину припомнилось, что упомянутый господин торгует свеклой, и потому он телефонировал: «Пошлите мне, пожалуйста, четыре меры свеклы», на что тот ответил: «Сейчас будет послано». Когда трое друзей услышали ответ, они пошли домой и возблагодарили Бога, что узнали величайшее изобретение девятнадцатого века, если не считать холерных бацилл, социал-демократов и туберкулезных бактерий. Но тот, который телефонировал, очутился теперь во владении четырех мер свеклы, которая ему ни на что не была пригодна, и это было причиною всех его несчастий. Во-первых, свекла стоила много денег, которые он мог-бы употребить с гораздо большею пользой, например, на карандаши для мигрени, употребляемые, обыкновенно, после таких вечеров, когда говоришь своей жене: «Милая моя, сегодня вечером я, к сожалению, должен тебя покинуть. Мне нужно пойти в контору и привести в порядок свой грос-бух». Во-вторых, свекла привлекла в дом крыс, погубивших и испортивших всякого добра на 185 крон 47 эров. В-третьих, его жена так долго угощала всю семью пюре из свеклы, пока врач не объявил, что муж, жена и дети, все без исключения страдают желтухой, после чего он прописал лекарств на сумму 58 крон 75 эров, не считая полученного им докторского гонорара. В-четвертых, его старший сын отправился на рынок с куском свеклы в кармане. Там какой-то голодный конь почуял запах свеклы, но по ошибке ухватил молодого человека за руку. Несчастный молодой человек всю свою жизнь не будет в состоянии играть на виолончели или в карты и, по всей вероятности, должен будет сделаться ночным сторожем, журналистом пли государственным адвокатом. И во всем этом виною проклятый телефон.
Госпожа Петерсон всегда принимала за чистую монету, когда ее муж вечером целовал ее и говорил: «Не жди меня с ужином, моя крошка. Я пойду к Левисону и выберу себе на новый костюм. Может быть, я найду что — нибудь подходящее и для тебя».
Петерсон завел у себя телефон. Спустя несколько дней Петерсон по обыкновенно сообщил своей половине, что не будет иметь удовольствия кушать манную кашу на лоне своего семейства и что ему нужно пойти к Левисону осмотреть новую партию платья. Но вот сердцем госпожи Петерсон овладел черный демон недоверия, и она телефонировала в ресторан. —«Кто говорит?», —спросила барышня за буфетом. —Госпожа Петерсон. Мой муж с господином Левисон в кафе? —Да, он здесь.—«Они только что пришли?»— Нет, они сидят уже за пятой кружкой.—«Они разговаривают о новых платьях?»—Нет, они говорят о трико телесного цвета.
И вот опять пара любящих супругов, между которыми проклятый телефон посеял яд недоверия и горечь обманутого сердца…
Один из моих друзей, которого зовут Петром и у которого любвеобильное, пылкое сердце, имеет возлюбленную Петронеллу с прекрасными глазами. Да ведь давно известно, как происходит дело на этой грешной, страдающей от податей планете. Они нашли, поверите-ли, что телефон—чудеснейшее изобретение. Каждое утро в семь часов, прежде чем папаша и мамаша успевали надеть свои туфли, Петронелла прокрадывалась в столовую и незаметно от родителей, питавших мало расположения к ее Петру, прикладывала своей лилейной ручкой аппарат к маленькому, мягкому, как бархат, ушку, и затем сладкие речи порхали от Петра к Петронелле и обратно, на зло всем ничего не подозревающим уличным шпионам и кумушкам… Однажды в субботнее утро, в семь часов, Петр по обыкновению аккуратно стоял на своем посту, и его сердце так сильно стучало в груди, что телефонная барышня сказала про себя: «Сегодня, как будто и вправду слышны пушечные выстрелы с военного плана». Затем было дано ему соединение с телефонным нумером родителей Петронеллы. —«Ты здесь, мое сокровище?» —Да. —Петру , признаться, показалось, что голос Петронеллы звучит немного басисто, но он подумал, что это просто от отдаленности расстояния, и он продолжал:—«Ах, если — бы твой старый упрямый отец сломал селе, наконец, шею, чтобы мы могли призвать весь мир в свидетели нашей любви!»
Вдруг, поверите-ли вы, в телефон полилось такое бурчание и такой рокот, как будто пустили на волю шесть десять взбесившихся котов, пятьсот ь фейерверков, одиннадцать раздражительных экономок, пятьдесят норвежских народных ораторов и трех первых теноров. Все, что перепуганный до смерти Петр мог разобрать из членораздельных звуков, было следующее: — «Что ты сказал, проклятый негодяй? Ты стал себе там и желаешь, чтобы я сломал себе шею, еще прежде, чем я успел одеть свои кальсоны. Я тебе…».
Петронелла проспала время, а ее отец, которого к утру стошнило, пошел к буфету, чтобы налить себе горькой. Таким образом и здесь телефон воздвиг непреодолимую преграду между двумя любящими сердцами. Проклятые телефоны!
Когда я вчера писал эту маленькую безделицу, я телефонировал в ресторан, что- бы мне прислали порцию семги. Физиологи утверждают, что эта рыба содержит большое количество фосфора, который ударяет в голову едящему, как ударяет в голову хорошее вино, так что пишущий делается остроумным и фантазия его—изобретательнее, и глубина мыслей его превосходить все уже существующее. Но ресторатор плохо понял меня по телефону и послал мне баранье жаркое, кушанье, которое должны есть только акробаты, солдаты и бюрократы, а не люди, работающее головою. Вероятно, и эта статья не вышла так, как она могла-бы выйти.
О, эти телефоны!..
Знал бы шведский автор, куда заведет человека технический прогресс, меньше бы ерничал.
