Жизнь астраханцев в старину: Селитренное

Этой публикацией мы открываем серию материалов об астраханцах, их жизни и быте, говоре и других интересных подробностях в разных поселениях примерно середины 19-го века. Благодарим за наводку заведующую Научным архивом Русского географического общества Матвееву Марию Федоровну.

Императорское Русское географическое общество в 19 веке провело обширную работу по сбору данных о жизни нашего народа в разных уголках государства. Есть в архиве этой по сей день работающей структуры информация и по Астраханской губернии, во многом присланной тогда местными священниками.

Так, в 1848 году священник Стефан Ливанов направил в ИРГО рукопись об этнографических сведениях села Селитренного Енотаевского уезда. В нем сразу раскрывается причина того, почему оно так названо — ранее село было место существования «селитренных заводов Кобякова».

177 лет назад было известно, что население туда пришло в три приема. Так, старожилы разных сословий пришли из различных мест «после манифеста 1791 или 92 года», дававшего возможность заселять пустые места; «наружность их разнообразна, есть и похожие на азиатца», — говорилось в рукописи. В числе их болезней были названы «удары Мома».

В 1813 году в Селитренное пришли однодворцы (государственные крестьяне) из Тамбовской губернии. Их наружность, по описанию, была одинакова: средний рост, у всех темнорусые волосы, глаза серые. А в 1833 г. там появились и малороссы из Харьковской губернии. Волосы у них были темнорусые, а глаза черные.

В плане говора сельчан отмечалось, что старожилы окают, говоря, например, «роботать», а не «работать». Тамбовцы использовали в речи слова «кали» вместо «когда», «ешто» вместо «еще», «по цём» вместо «почём», «каё» вместо «где». А малороссы употребляли в речи «кинь» вместо «конь» и «було» вместо «было».

У малороссов дома были плетневые, обмазаны глиной с обеих сторон, внутри выбелены и росписаны разными фигурами краской, натертою из камня. У прочих же дома возводились из соснового леса и покрывались тесом; при них были и ворота тоже из соснового леса, с тремя столбами.

Кругом двора находились так называемые «лапасы» — навесы; у некоторых были и «чердаки» (мезонины), а вокруг покоев, с одной или двух сторон — перилы и крыльца с фронтонами. В плане одежды отмечалось, что женщины Селитренного ходили в сарафанах.

Уделялось в описании села и внимание бытовавшим там обычаям. Свадьба, например, включала в себя сватовство, сговор, «дивишник». А перед венчанием дружки с молодыми ребятами и свахой ездили на жениховых лошадях по улицам.

Поминальные обеды были в 9-й день, в 3 недели, в 40-й день, в полгода и в годину. «Во время скотских падежей пригоняют скотину к одному месту, потом вытирают живой огонь: во всем селе не велят иметь огня до того времени, пока не вытрут из дерева огонь; кладут оный в ров и перегоняют скот; иногда плавят скот через воду, а иногда служат молебны св. Власию», — рассказывал священник.

«В укоризну старожилов есть поговорка: откуда ты? — С Волги Иван родимый; этим выражают их бродяжество, ибо старожилы неизвестно отколь населились. А малороссов дразнят хохлами и Мазепами», — продолжает описание Стефан Ливанов. Однодворцев же, с его слов, дразнили (как и вообще тамбовцев) выражением «толстая нога».

При этом, как подчеркивает автор рукописи, старожилы «все вообще говорят по-калмыцки и по-татарски». Были там и староверы — как поповской, так и поморской секты.

В заключении описания отмечалось, что село стоит на месте золотоордынского города Сарая, судя по имевшимся уже тогда археологическим находкам. Одновременно с этим священник упоминал суждения местных жителей: «говорят, что этот город засыпан землею от Божьяго гнева».