«Искрометная» история улицы Книпович

Улиц Книпович в России две. В Санкт-Петербурге и в Астрахани. В Северной столице даже пытались переименовать улицу обратно в Смоляную, мотивируя тем, что революционерки нынче не в почете, да и людей, знающих, кто такая Л.М. Книпович, пересчитать можно по пальцам одной руки.

А что же в Астрахани? Маленькая улица далеко не в центральной части города, всего 66 строений, названная в честь забытого человека. Улиц Софьи Перовской в России и сейчас много, имени Николая Островского тоже предостаточно. И, как ни странно это звучит, наш рассказ сегодня про дяденьку, который оказался тетенькой. Нет, мы не впали в детство. Нет, это история не о смене пола.

Итак, если перейти по официальным ссылкам, то мы узнаем, что улица Книпович названа в честь профессиональной революционерки, агента газеты «Искра», одного из руководителей Астраханской группы РСДРП.

Грустно читать такое пояснение, потому что за этой короткой скудной фразой скрывается настоящая детективная история, наполненная именами широко известными. И Астрахань занимает в ней не последнее место.

Лидия Михайловна Книпович — дочь действительного статского советника, уроженка Финляндского княжества, которую в пятилетнем возрасте гладил по щечке Александр Второй. Будучи еще ребенком, она гордилась этим фактом. Но прошло не так много времени и отношение к существующему порядку вещей у девушки изменилось, да и количество подпольных организаций по всей территории Российской империи стало расти как снежный ком.

Лидия стала участницей одного из таких кружков. Период рассуждений и ментальных изысканий на тему поиска истинной свободы в какой-то степени прервался взрывом на Екатерининском канале 1 марта 1881 года, унесшим жизнь Александра Второго. Многие восприняли этот факт как знак того, что от слов необходимо переходить к делу. Считалось, что для Гельсингфорса (Хельсинки), Александр Второй сделал больше, чем остальные русские цари, да и вся Суоми обязана ему своим быстрым прогрессом. Чем больше официальная Финляндия демонстрировала свою скорбь, тем большее раздражение это вызывало в оппозиционных кругах местной молодежи. Когда объявили, что организаторов взрыва приговорили к смертной казни, Книпович была одной из тех, кто поехал в Петербург своими глазами увидеть в первый и последний раз Желябова, Перовскую, Кибальчича. Черные повозки-платформы, на которых приговоренных везли к месту казни, перекрытые улицы, барабанная дробь — все это произвело впечатление на девушку. По возвращению, работа подпольного кружка закипела с новой силой, но полиции все-же удалось переловить участников. Книпович отделалась относительно легко — была отдана на поруки своему брату с ответственностью 500 рублей.

После смерти отца Лидия перебралась в Санкт-Петербург. Устроилась в вечерне-воскресную школу села Смоленского. Тогда для устройства на работу учителем требовалось подтверждение департамента полиции о благонадежности. По истечению срока строго надзора Книпович эту бумагу получила. В той школе она познакомилась с Надеждой Константиновной Крупской. Помните те фотографии, где молодую Крупскую сравнивают со Скарлет Йохансен? Тогда «Крупа» была молодой девушкой с шикарной русой косой, оттягивающей голову. Учительницы горели желанием делиться знаниями, просвещать ума, посещали выставки, проводили вместе время.

Прошло время и Книпович познакомили с печатными работами некого «волжанина», чьи литературные труды впечатлили многих. А затем Крупская познакомила с ним лично.  Как не трудно догадаться, «волжанин» — это Владимир Ильич Ульянов. По мере того, как роль Книпович возрастала в деятельности, осуществляемой последователями Ульянова, возросла и необходимость конспирации. Именно будущий Ленин дал ей псевдоним Дяденька, который применялся не только в секретной переписке, но и закрепился за Книпович в обычной жизни.

Дяденьке поручили организацию работы подпольной типографии. Помогала им в этом Александра Михайловна Калмыкова — вдова сенатора, ворочавшая огромными капиталами и вхожая в самые аристократические дома Санкт-Петербурга, вплоть до Зимнего дворца. Любопытно, что приемным сыном Калмыковой был Пётр Бернгардович Струве. Будущий серьезный оппонент Ульянова. Петр — сын бывшего астраханского губернатора Б.В. Струве, того самого, что принимал в Астрахани Александра Дюма, а также который «прославился» тем, что был женат на баронессе Розен, известной невыносимым характером и запомнившейся многим тем, что разъезжала по Астрахани с нагайкой в руках.

Несмотря на все конспирологические уловки, и здесь полиции удалось вычислить типографию. По совокупности дел «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», «Лахтинской типографии» и «Группы новых народовольцев» Книпович на четыре года отправили в ссылку в Астрахань в 1898 году.

Не отослали в Сибирь из-за слабости здоровья, а также с учетом того, что дело имели с дочерью статского советника (то бишь генеральской дочерью). Можно сказать, что Книпович повезло, хотя Астрахань и называли «порядочным болотом».  Повезло и в том плане, что губернатор Газенкампф был не в ладах с начальником жандармского управления. Удивительно, но за время нахождения под усиленным надзором астраханской полиции Книпович умудрилась съездить в Уфу и посетить находившуюся там в ссылке Крупскую, обговорить организацию газеты Искра, угостить подругу астраханской рыбой и икрой. А потом добраться до Баку для того, чтобы утрясти проблемы, связанные с организацией подпольной типографии. Проживала Книпович в районе Криуши в доме Буткова.

Справка: Бутков, Иван Матвеевич, дворянин, сын коллежского асессора. Род. в 1858 г. в Астрахани. По окончании Астраханской гимназии, поступил в 1877 г. в Мед.-хирург. академию в Петербурге, откуда в 1879 г. перешел на медицинский факультет Киевского университета (в 1882 г. — студент 4-го курса). Вошел в Киеве в кружок, организованный членами Южно-Русского Рабочего Союза; заведывал его библиотекой. Арестован в Киеве 28 дек. 1881 г. и привлечен к дознанию. Содержался в Киевской тюрьме с 1881 г. Водворен в Семипалатинск, где в 1886 г. получил разрешение заниматься фельдшерскою практикой. Ходатайства матери его о помиловании или переводе в Астрахань были оставлены без последствий с указанием, что вопрос будет рассмотрен в случае подачи самим Бутковым прошения с выражением раскаяния. Подал в 1886 г. прошение местному губернатору о переводе в Астрахань в виду болезни жены и старости матери. Освобожден, за окончанием срока, 6 апр. 1887 г. от гласного надзора; приехал в мае 1887 г. в Астрахань. Служил смотрителем при Астраханской городской управе. В 1891 г. окончил медицинское образование со званием лекаря. В 1900-х г.г. санитарный врач в Астрахани. 

Где, как ни у него, лучше всего остановиться ссыльной революционерке. Кроме того, М.И. Бутков являлся почетным блюстителем женского приходского училища на Екатерининской улице в доме Усейнова, помощником попечительницы школы глухонемых детей, был действительным членом губернского статистического комитета. Книпович с удовольствием вспоминала, что он имел хороших приятелей в канцелярии генерал-губернатора и не раз сообщал важные служебные сведения.

Главной задачей Дяденьки были организация типографии и распространение запрещенной литературы. Верные Книпович люди вышли на сотрудников «Астраханского листка» с целью выкрасть шрифт из типографии. Однако дело застопорилось и тогда пошли на хитрость. Один из сотрудников типографии выписал оборудование якобы для «Листка», а когда оно пришло на почту, перехватил квитанцию о получении. Таким образом десять пудов шрифта и два вала для прокатки оказались в руках ссыльных деятелей. Типографию устроили в квартире на окраине города, но место оказалось неудачным. Во дворе дома промышляли жулики, и однажды в проходной двор ворвалась полиция, перепугав не сколько самих преступников, сколько подпольных печатников.

В доме Буткова собирались часто, не особо скрываясь. Обсуждая возможность распространения агитационной литературы и вовлечения рабочих в революционный кружок, местные оппозиционеры с печалью отмечали, что сотрудники фирмы Нобель вряд ли пойдут за революционерами, так как привыкли к своим уютным домикам. Тяжело было распространить свое влияние и на работников «Восточного общества».  Мастерские находились в семи верстах вниз по Волге. Ходят туда лишь свои пароходы, да и «заведующий мастерской Пешков завел свой частный сыск», контролирующий не только самих рабочих, но и приезжающих к ним людей.  Учитывая, что отец Алексея Пешкова, что строил Триумфальную арку, встречающуюся на дореволюционных фотографиях Астрахани скончался в 1871 году, речь вероятно идет еще об одном родственнике. Забавно, ведь одной из первых публикаций, распечатанной в этой типографии, стал рассказ «О писателе, который зазнался» Максима Горького.

Книпович после окончания срока ссылки еще раз возвращалась в Астрахань, хлопоча по газете Искра. В последний ее отъезд из Астрахани Бутков шепнул, что шеф губернских жандармов все же был вынужден доложить своему начальству, что в Астрахани имеется антиправительственный кружок, присылается нелегальная литература из-за границы и из других местностей России. Но это, пожалуй, все, что могли сообщить жандармы.

Для Нины, как называли крупнейшую подпольную типографию, Дяденька стала настоящей крестной. Постепенно по состоянию здоровья Книпович стала отходить от дел.  В 1913 году она тяжело заболела базедовой болезнью и уехала в Крым, где прожила до своей смерти. Даже в советский период мало кто из историков знал, кто такая Книпович. Восстановлением памяти о подруге занялась лично Крупская. В 1928 г. по ее настоянию новый кирпичный завод в Лобне (Московская обл.) получил название «Первого государственного имени тов. Л.М. Книпович механизированного кирпичного завода». В начале 30-х годов Крупская написала очерк о Книпович, который стал по сути единственным некрологом, когда либо написанным женой Ленина.