Капитан Петрашкевич: любитель гонок по Волге и герой русской Америки
Мы уже однажды писали о том, как выбирали теплоходы при путешествии по Волге в дореволюционное время, и даже вскользь упоминали о «веселом капитане», с которым многие стремились отправиться в Астрахань. Как оказалось, истории про капитана «Новосельского» всплывали регулярно в разных изданиях, но системной информации об этом человеке найти не получилось, что нам показалось несправедливым. Тем более, редкостью является и то, что нам удалось раздобыть не набор сухих фактов, а получить живой и интересный портрет человека, которого добрым словом вспоминали в наших краях долгое время. Поверьте, его история заслуживает того, чтобы быть озвученной.
Нашего героя звали Петрашкевич Феликс Александрович, который был российским шкипером польского происхождения. Его судно, благодаря личностным качествам капитана, было самым популярнейшим на Нижнем Поволжье. По какой причине он так выделялся на фоне других капитанов, мы вам сейчас и расскажем.
Петрашкевич в звании вольного штурмана состоял на службе Русско-Американской компании в 1856-1860 гг. С точки зрения хронологии, первое упоминание о нашем капитане можно найти в трудах, посвященных Августу Вильгельму Ригелю. Капитаны кораблей парусного флота, совершившие несколько кругосветных плаваний, встречаются в истории не часто. К таким уникальным мореплавателям относился и уроженец Финляндии, Ридель.
К сожалению, сегодня он совершенно забыт. Его имя если и встречается, то только в специальной литературе, да и то мельком. Каким образом он пересекся с нашим героем и какую это сыграло роль в жизни Петрашкевича? Дело в том, что организация кругосветных путешествий носила всегда не романтический, а прагматический характер, и организация их была сопряжена с серьезными тратами и опасностями. Ридель отправился в свое четвертое кругосветное плавание на судне «Камчатка» 20 октября 1854 г. с грузом леса. Ему в очередной раз удалось избежать встречи с англо-французскими крейсерами у берегов Калифорнии и английским фрегатом, стоявшим у входа в залив Сан-Франциско.
От этой последней опасности «Камчатка» была избавлена оперативными действиями агента РАК в Сан-Франциско П.С. Костромитинова. Узнав о приближении судна, он немедленно выслал к нему американский пароход, который взял «Камчатку» на буксир и сопроводил в порт. В порту корабль был в полной безопасности. Но, так как английские военные корабли могли захватить его на обратном пути, было решено оставить его в Сан-Франциско до окончания военных действий. 1 января 1855 г. к «Камчатке» присоединился и корабль РАК «Николай I» водоизмещением 900 т с полным парусным вооружением. Именно на этом корабле в звании подштурмана Петрашкевич прибыл в Русскую Америку в 1853 г., а 11 апреля 1854 г. был награжден царем золотой медалью с надписью «За усердие» на Анненской ленте за отличную службу на корабле «Николай I» у берегов Восточной Сибири.
Штурманом на нем был Мартин (Мартын) Фёдорович Клинковстрём — российский мореплаватель, исследователь Берингова моря, вице-консул Российской империи в Сан-Франциско. Да и сам корабль вошел в историю. «Император Николай I» — трёхмачтовое парусное транспортное судно Российско-Американской компании водоизмещением 590 тонн и с 8 пушками. Построен этот корабль был в Нью-Йорке и состоял на службе с 1850 г. Неоднократно совершал плавание между Кронштадтом и Русской Америкой, ходил за товарами в Китай. В 1853 г. доставил в Томари-Анива сахалинскую экспедицию во главе с Г.И. Невельским, который основал там пост Муравьёвский (ныне город Корсаков). В 1865 г. потерпел крушение у острова Онекотан Большой Курильской гряды.
Несколько лет Петрашкевич прожил в Новоархангельске, бывшим тогда столицей Русской Америки — сейчас это американский город Ситка штата Аляска. Духовным центром города являлся собор Святого Михаила Архангела, построенный на средства Русско-американской компании. Тогда же была основана начальная и средняя школы с приютом, размещенные в здании, известном ныне как Дом Епископа, или Российский Приют. В 1860 г. Петрашкевич преподавал в новоархангельской школе математику.
В декабре того же года он выехал по домашним обстоятельствам в Россию на корабле «Николай I». В апреле 1862 г. по представлению ГП РАК Петрашкевич был награжден второй золотой медалью с надписью «За усердие» на ленте ордена Св. Владимира.
В изданиях семидесятых годов мы уже находим упоминания о Петрашкевиче, как о самом популярном капитане, курсирующем по Нижней Волге. Вот как характеризуют его разные авторы.
В своих путевых заметках «По Волге» Немирович-Данченко в 1877 г. пишет: «…В Казани с маленького камского пароходика «Купец» нам пришлось пересесть на пароход общества «Кавказ и Меркурий», «Новосельский», капитан которого, Петрошкевич поразил нас с первого взгляда. Представьте себе миссисипийского янки на рубке волжского парохода. Та же удивительная подвижность физиономии и движений, то же несколько суховатое лицо с зоркими умными глазами, тот же энергический голос и быстрота приемов, словно куда-то торопящегося человека. Когда я разговорился с командиром судна – оказалось, он чуть ли не двадцать лет прослужил в русско-американской компании, усвоив себе все хорошие качества моряков страны, с которую по службе чаще всего имел дело…Я было обратился к Петрошкевичу с просьбой указать мне наиболее верную карту Волги.
— Вона, чего вы захотели! Верных карт Волги нет совсем. Тут, батюшка, карты пишут, как Бог на душу положит. Зачастую, село показанное на правой, оказывается на левой стороне и обратно. А что касается до глубины дна, так тут сам чорт ничего не разберет. Я в течении двенадцати лет работал и составил для себя свою карту, ею и пользуюсь. А на готовые карты не надеюсь вовсе.
— Что же вы ее не сообщили никому?
— С какой стати! Правительство посылало сюда десятки техников, истратило сотни тысяч на это и ничего не добилось, а я стану даром своим трудом жертвовать! Пусть составляют сами! Что же дармоедов-то поощрять…»
«…Как наш «Новосельский», так и все встречные пароходы и баржи были убраны зелеными ветками и листьями, даже жалкая лодченка волжского бедняка рыболова была вся в зелени. Оказалось, что здесь в обычае украшать таким образом суда на Троицын день».
«… — Я думаю летом пропасть туристов по Волге плавает? спрашиваю я у капитана.
— Русских?
— Да?
— Один только и есть «Турист» — пароход общества «Самолет», острит он.
— Да я не о пароходах.
— А ваши питерские чиновники да столичные баре сюда и не заглядывают. Они все больше по канавке, по Рейну плавают.
Подивился, но смолчал. Тут красота такая под боком, тут ширь, простор, раздолье – а мы к немцам на Рейн едем, на Рейн, который не годится и в притоки в величавой Волге…»
«…- Кто же посещает Волгу чаще? спрашиваю.
— Английские туристы. Каждое лето их тут десятка два или три наберется. Случалось, что они в тупик русских ставили. В то время, как у нас ничего толкового о Волге не издано, у них – превосходные путеводители с такими сведениями о Понизовье, которые едва ли и у нас известны».
Упоминания о нашем капитане можно найти в издании «Труды Государственного музея истории Санкт-Петербурга» (выпуск 6) о заметке Мясоедова М.Н. «Семь дней, или от Петербурга до Саратова (путевые заметки). Там о 27 мая — 3 июня он пишет:
Петрашкевич не любил медлить. Три свистка у него даются почти что подряд, так что мы живо тронулись <…>
Ну будто бы Петрашкевич-то говорит, я и машину сломаю, в Симбирь пойду, а не уступлю Самолету, в позапрошлом годе «Звезде» корму сломал.
Монастырский Степан Иванович в Иллюстрированном спутнике по Волге в 1884 г .вспоминает следующее: … «Что касается дам, то они выбирают пароход по капитанам и по размерам пароходов. Веселый и любезный капитан и двухэтажный пароход — там всегда много барынь. «Я отложила поездку на сегодняшнем пароходе» — говорит одна барыня, другой — там скучный капитан, поеду в четверг на Новосельском. Дамы предпочитали двухэтажные теплоходы потому что они тонут не сразу, а постепенно. В это время можно кричать и спасаться на верхней палубе. А командир Новосельского теплохода был известен на всей Волге, как самый веселый капитан».
Правда, дореволюционная пресса, случалось, писала и об авариях «Новосельского». По всей видимости, все эти печальные истории происходили уже на закате карьеры Петрашкевича. Так, в 1886-87 гг. с пароходом произошли три аварии столкнувшись с буксирным пароходом «Стрела», застряв в непогоду на мели и налетев носом на песчаный берег.
Ну и печальным, но логичным окончанием нашей истории послужит некролог, опубликованный в «Астраханском листке» в 1900 году. Мало про кого писали так душевно и подробно.
Кто не знал или по крайней мере не слышал имени капитана Петрашкевича? Добрейший, своеобразнейший Феликс Александрович сложил свои кости вдалеке от любимой им ВОЛГИ, — в туманной северной столице. Да, волжский ветеран, лет с десяток назад сошедший с командирского мостика «Николая Новосельскаго», чтобы уж не вступать на него больше никогда, — популярнейший из волгарей, капитан Ф. А. Петрашкевич скончался 4 мая… Я уверен, что всякий, кому это имя хоть сколько нибудь памятно, при известии о кончине Ф. А. пожелает с чувством искреннего благодушия умершему исполнения всех его надежд на лучшее в загробном Mиpe (если только на этот счет у почившего были, конечно, какие нибудь желания). При этом каждый вспомнит о капитане Петрашкевиче не иначе как с доброй улыбкой, вспомнит о его легендарной славе редкого чудака, — человека необычных поступков, привлекавших и возбуждавших общее внимание в Поволжье. Своеобразно было положение, занятое Петрашкевичем в качестве командира парохода «Николай Новосельский». Когда-то этот пароход считался лучшим ходоком на Волге и наиболее благоустроенным. Скоро он стал популярнейшим судном на реке. Прежде всего он прославился необычной для того времени аккуратностью в выполнении расписания. Петрашкевич возвел соблюдение расписания в особого рода культ, в щегольство, в свое отличие от других пароходов и командиров. Затем, он ухитрился слить свою личность с пароходом до такой степени, что всякое суждение о пароходе принимал, как личный отзыв о самом себе. Известно не мало курьезных и даже прискорбных последствий от неосторожных отзывов о «Н. Новосельском». Один мой знакомый передавал мне, что однажды он должен был перебраться с «Новосельского» на другой пароход, чтобы спастись от выходок Петрашкевича, рассердившегося на какую-то штуку относительно «Новосельского». Влюбленный капитан не допускал и мысли, чтобы какое нибудь другое судно могло ходить лучше, чем «Нововосельский», быть аккуратнее его, удобнее его и т. д. О «Н. Новосельском» он говаривал с глубоким убеждением: «это мой пароход», а о пассажирах «Новосельского» «мои пассажиры». Первое он объяснял тем, что состоял в числе пайщиков об-ва «К. и М». Этот взгляд на пароход причинял иногда пассажирам не мало тревог. Когда еще не было на Волге быстроходных американцев (первым из них был «Александр Второй»), то Петрашкевич решительно не допускал, чтобы какой нибудь пароход мог соперничать с «Новосельским» в быстроте. И если случалось какому-нибудь пароходу вступить с «Новосельским» в состязание, то Петрашкевич скорее готов был взорвать все свои котлы, чем уступить сопернику. Вмешательство пассажиров в этих случаях не приводило ни к чему, никакие доводы на горячего капитана не действовали. Если говорили, что пароход может пострадать, Петрашкевич отвечал: «пароход мой, поломаю—платить буду я», а если высказывали боязнь за пассажиров, то он возражал: «никто вас не принуждал ехать с Петрашкевичем. Эта черта известна была всем волгарям и во избежание несчастия никто уже и не гонялся с ним, сознавая, что победа над Петрашкевиче может обойтись его пассажирам слишком дорого. А Петрашкевичу это и было на руку, и он с видом непобедимого уверял, что никто на Волге не в состоянии его обогнать. Действительно, при таких условиях обогнать его было трудно. Называя пассажиров «Н. Новосельского» своими, капитан Петрашкевич не даром так выражался. Всякого, попавшего на его пароход, он считал как-бы своим гостем, которого желания по возможности должны быть удовлетворены. Поэтому предупредительнее и внимательнее капитана на Волге нет и не было. Он не позволял никому эксплуатировать своих пассажиров, не исключая капитанских любимчиков-буфетчиков и оканчивая знаменитыми волжскими пароходными шулерами. Петрашкевич был первый, вступивший с шулерами в упорную борьбу. Обладая замечательной памятью на лица, Петрашкевич знал всех подозрительных игроков и ни капли не стеснялся с ними. Если он замечал появление на пароходе одного из этих «джентльменов», то входил в салон пассажиров и, нисколько не смущаясь присутствием игрока, громогласно заявлял: «гг., на пароходе находятся шулера, прошу вас принять это к сведению и с незнакомыми вам лицами в карты не играть». Обыкновенно после такого предупреждения шулер при первой-же возможности утекал с парохода. Я знаю такой случай с казанским помещиком А-вым. Он очень любил перекинуться в картишки. Проезжая на «Новосельском» в Нижний, А. сел играть с «отставным подполковником»—как величал себя господин необыкновенно-представительной наружности, в штатском платье, в военной фуражке. Начали играть от Казани, а когда подъезжали к Нижнему, то г. А. не только выгрузил уже свой толстый бумажник, но снял с руки дорогие перстни и лишился отличного хронометра. Петрашкевич не раз спускался с вахты и поглядывал на игру (играли трое), но ничего не говорил. Недалеко от Нижнего игроки стали рассчитываться за карты. В кают-компанию вошел Петрашкевич и очень любезно обратился к «подполковнику» с просьбой сказать—в каком полку он изволил служить? — «В таком-то», — отвечает «подполковник». — А кто у вас был командиром. — «Такой-то». А, с восторгом заявляет Петрашкевич,—я его отлично знаю, у меня есть его портрет с собственноручной его надписью. Вам, конечно, интересно будет взглянуть на вашего знакомого, — пойдемте ко мне в каюту — я вам покажу… «Подполковник», разумеется, изъявил живейшее желание взглянуть на портрет бывшего своего «начальника»… Через несколько минут Петрашкевич возвратился с «подполковником» и сказал А., что желал-бы и ему показать изображение своего друга. А. из любезности согласился «взглянуть». В каюте Петрашкевич, передавая А. пачку денег и проигранные вещи, сказал, что не все деньги он мог вернуть от «подполковника» потому, что надо же было оставить ему что нибудь «на перемену костюма»,—так как в его паспорте, к сожалению, он мог прочитать только о том, что мещанин такой-то «отпущен во все города Российской Империи»…
А вот еще маленький, но характерный факт — П. был любезнейший кавалер и дамы на его пароходе никогда не скучали. Однажды большое общество собралось на «Новосельском», в том числе много дам. Где-то между Казанью и Самарой все любовались волжскими видами. Особенно понравился дамам какой-то островок. «Вот где я с удовольствием погуляла-бы»—заметила одна из пассажирок. — Капитан Петрашкевич отправился на свой мостик, пароход привернул к берегу, на берег брошены сходни, столики, стулья и сервирован чай.— «Кому угодно—могут гулять»—сказал Петрашкевич,—а через полчаса мы отвалим. «Пассажиры устремились в траву.—Ровно через полчаса «Новосельский» отправился дальше и, пошуровав немного побольше обыкновенного, минута-в-минуту пришел в Казань по расписанию. Конечно, такие выходки делали Петрашкевича очень популярным, но у него была и другая, гораздо более симпатичная черта, — это его отношение к учащейся молодежи. И гимназисты, и семинаристы, и воспитанники высших школ, все носили у него собирательное название «студентов». Если бедный молодой человек из учащейся братии нуждался в проезде, то он с верной надеждой на успех шел к капитану Петрашкевичу. Капитан брал «студента» бесплатно на пароход, приглашал его на чай и обед и, если не случалось места в пассажирских каютах, не стеснялся поместить бедняка и в своей. В последнее время своей службы на Волге Петрашкевич стал менее доверчив и любезен, потому что несколько раз был жестоко обмануть плутами, выдававшими себя за студентов. Хороший и занимательный был человек, Бог с ним…
К сожалению, мы не нашли ни одного кадра самого Феликса Александровича, но есть фотография его замечательного судна «Николай Новосельский», построенного в Бельгии в 1858-59 гг. Одиннадцать лет, с момента регистрации на Астраханской дистанции, этот пароход американского типа служил пассажирам общества «Кавказ и Меркурий» — вплоть до 1896 г., когда был превращен в буксирный пароход.
Завершая этот материал, мы надеемся, что наш рассказ вас все же заинтересовал. Ведь человеческое слово порой описывает людей намного красочнее и точнее, чем картинка, не правда ли?
Ирина Можайская
