К 75-летию Победы: Астрахань военная, 1941 год
К грядущему юбилею Победы над фашистской Германией «Астраханский листок» публикует серию публикаций о нашем городе в годы Великой Отечественной войны. Автором этих мемуаров выступила наша землячка Тамара Кожанова. Она встретила то уже далекое для нас время ребенком, но сейчас ее воспоминания — ценнейшие свидетельства того, чем тогда жили Астрахань и сами горожане.
Мои воспоминания.
1941 год. Май — начало июня.
22 июня. Первый год войны.
Я иду в 1-й класс.
Прошли майские праздники. В детском саду мы самые старшие, скоро пойдём в школу. Все готовятся к «выпуску». Готовимся к выпускному утреннику и мы, говорим о школе. В первых числах мая я с мамой иду записываться в школу. Школа — в центре города, в здании старой Мариинской гимназии, школа N10 им. В.И.Ленина. Одна из лучших школ города. В школе есть учителя, которые преподавали ещё в гимназии или окончили её. Иду и боюсь, а вдруг не примут.
Приходим в кабинет директора. Он знакомится с каждым ребёнком. Спрашивает меня, знаю ли я буквы и умею ли читать. Отвечаю, что читаю плохо, а буквы знаю все. Он даёт мне газету и показывает заголовки. Я успешно справляюсь. Потом мне задан вопрос — умею ли я считать. Я смело отвечаю:
— Хоть до миллиона!
— Ну, считай! — Начинаю, а сама думаю:
— Это так я буду считать до завтра, зачем я так много сказала?
Я не боялась, что не справлюсь, а только то, что это будет очень долго. Я не знала, что это гораздо дольше, чем «до завтра», но что это очень много, хорошо себе представляла. Мне дали досчитать только до 20-ти, потом десятками до 100 и сотнями до 1000. Я хотела показать, что умею ещё и складывать, но мне сказали: «Хорошо» и записали в 1-А класс. Моя подруга по детскому саду тоже была записана в 1-А. Мы радовались, что будем в одном классе.
Жизнь до 22 июня шла обычная: детский сад, игры, родители на работе. В выходные дни отдыхали на пляже, ходили в кино, цирк, на спортивные праздники, на стадион и т.п. Иногда папа среди недели брал отгул за работу в выходные дни или ночную работу. В феврале-апреле во время подготовки к весенней путине и в путину было много работы по ремонту рыболовных судов и проверка их к выпуску в море.
222 июня. Этот день я хорошо помню. Было воскресение. День солнечный. Утром мы, я и папа, пошли в парк. Мама в этот день работала. Мы собирались после обеда заехать к маме на работу, а потом все вместе поехать на пляж. Едем в трамвае. Люди едут спокойно, пока ещё никто ничего не знает. И вдруг слышим по радио речь Молотова, работают все городские репродукторы. В Астрахани 13 часов (московское время 12 часов). Большинство пассажиров выходят из трамвая. Мы тоже. Слушаем. Кто-то слушает молча, кто-то рыдает. Но в то же самое время люди становятся единым целым. Я, ребёнок (мне скоро 8 лет), хорошо понимаю, что такое война. Дети моего поколения знали о Гражданской войне, Халкин-Голе, Испанской, Финской, пели «Если завтра война». С этой минуты дети повзрослели.
После окончания речи Молотова, мы едем на трамвае. Я сижу и плачу. Задаю папе один и тот же вопрос: «Как бабушка?». В речи Молотов назвал города, которые были подвержены бомбардировке, в том числе и Николаев. В Николаеве живёт моя бабушка.
Наступили тревожные дни. Родители стали больше проводить времени на работе. Дети, как и раньше, играли в войну. Мальчики — лётчики и танкисты, девочки — санитарки. Мамы сшили дочкам санитарные сумки с красным крестом и мы в них носили бинты и вату. Учились перевязывать «раненых». Не помню, была ли это инициатива воспитателей детского сада или мам, или мы сами, девочки, это придумали. Нас воспитывали патриотами.
Первое время, хотя и было тревожно — везде только и разговоры о войне, проводы на фронт и т.д. — бытовых тягот пока не было, продукты были, карточки ещё не ввели, на рынке было много овощей, рыбы и мяса. Но к осени мяса стало меньше, особенно говядины, появилась верблюжатина. Рыба, овощи, фрукты — всё пока было в достатке. Поспевал урожай, надо было его собирать. Городскую молодёжь, в основном девушек, посылали на уборку урожая. Парни ушли на фронт.
На предприятиях, особенно на заводах, увеличилась продолжительность рабочего дня. Папу я почти не видела: он уходил на работу очень рано, приходил за полночь. Мог отсутствовать по несколько дней, когда выезжал в море или принимал новые суда. Несколько раз выезжал в Москву, в Министерство на совещание с Курчатовской группой. Курчатовская группа работала над противоминными устройствами и минами. Папа принимал участие, как кораблестроитель-корпусник. Об этой своей работе никогда, конечно, не рассказывал. Только в середине 70-х годов, через много лет после войны, когда это перестало быть секретом, папа рассказал о своей работе с Курчатовым. У папы была бронь, его работа была важна в тылу. Специалисты-судостроители оставались на судоверфи.
Наступил первый день нового учебного года — 1-е сентября. Этот день прошёл торжественно. Ещё накануне первоклассники собрались в школе, познакомились со своей учительницей Анной Ивановной Кабановой. Анна Ивановна спросила детей: «Кто смелый? Кто хочет прочесть стихотворение?» Вызвалось несколько ребят и я в том числе. Моя декламация Анне Ивановне понравилась (я всегда любила выступать). Анна Ивановна спросила меня, не побоюсь ли я выступить от всех первоклассников на торжественной линейке. Я обрадовалась, быстро запомнила слова. На следующий день от имени первоклассников дала обещание любить Родину, хорошо учиться и помогать взрослым, делать всё для фронта, для победы, что в наших детских силах.
Торжественную линейку открывал директор школы. Через несколько дней он ушёл на фронт. Директором школы стала Антонина Ефимовна Демидова. (Когда мы учились уже в старших классах, она вела у нас биологию.)
С началом войны многие здания города были отданы под госпитали и здание нашей школы в том числе. Школа получила меньшее здание по ул. Коммунистическая, 12. Мы учились в три смены. Занятия в 1-классе начинались в 12 часов, после 2-го и 3-го классов. В нашей же смене учился 5-й класс, бывший класс нашей Анны Ивановны. Этот 5-й класс стал нашим шефом, помогал нам. Все дети того времени, в том числе первоклашки, ходили в школу самостоятельно. Наши шефы-пятиклассники, помогали нам освоиться со школьной жизнью.
Я не помню, были ли какие-нибудь трудности с учебниками, тетрадями, письменными принадлежностями, все приобрели всё необходимое для школы ещё до начала войны. Да и в магазинах пока всё ещё было. Трудности появились позже. И с продуктами пока было хорошо, за исключением хлеба. Лето и осень — самое обильное время года. В школу на завтрак у меня всегда была кисть винограда и бутерброд с маслом. Но это было в сентябре. Позже с подуктами стало хуже, и завтрак в школу я уже не брала. Но в школе детей стали подкармливать, давали кусочек хлеба и кусочек сахара или хлеб посыпали сахарным песком. Детей прикрепили к столовым, где кормили обедом. Столовая, куда я ходила, была рядом с моим домом. После уроков в школе я шла обедать в эту столовую.
В сентябре в городе стали появляться беженцы и эвакуированные. Был призыв к жителям города дать им приют. Кто мог — жил у своих родственников, остальных распределяли. Мы ждали родных из Николаева. Мама надеялась, что скоро появятся бабушка и мамины сёстры с детьми. Мы получили письмо от них. Беженцы, в том числе и мои родные из Николаева, шли пешком. Но войска противника двигались, конечно, быстрее беженцев, обогнали их и заставили повернуть назад. Так что бабушке, её дочерям и внукам пришлось вернуться назад в Николаев. Мы долго ждали своих родных и ничего о них не знали, не знали живы ли они или нет, а если живы, то где. Только после освобожденя Николаева получили письмо. (Николаев был оккупирован 16 августа 1941года, освобождён 28 марта 1944 года.)
С конца осени 1941 года у нас жила дедушкина сестра Таисия с внуком, они приехали из Баку. Мы им отдали мою комнату. Уже позже из Баку приехала тётя Валя (папина сестра) с двумя своими детьми и жила у нас до возвращения в Баку. В школе появились новые дети (эвакуированные и беженецы) и мы сидели по трое за партой.
Я не помню, когда ввели карточки. Где-то в октябре-ноябре детям выдали талоны на обеды и прикрепили к определённой столовой. У многих — это была единственная возможность пообедать. Однажды с этими талонами у меня случилась беда — они у меня пропали. Бывало и такое. Соседка по столу говорит мне: -«Какая у тебя красивая муфточка, дай посмотреть». А эта муфта была одновременно и сумочкой, где лежали карточки на обед. Я дала девочке муфточку, она её повертела, открыла, а потом отдала мне. Я ничего не заподозрила. А на следующий день, придя в столовую, карточек не нашла и соседку по столу так больше никогда и не увидела. Что же мне оставалось делать? Я не ходила в столовую до конца месяца. Маме я ничего об этом не сказала, боялась, что будет меня ругать. Да, главное не в этом, а в том, что мама будет от себя отрывать, чтобы накормить ребёнка. Это я понимала хорошо и молчала, хотя и была очень голодна. Хорошо, что всё случилось под конец месяца, можно было перетерпеть. Обед не был единственной моей едой, дома кое-что было на завтрак и ужин.
По продуктовым карточкам мы получали хлеб и другие продукты, хлеб был каждый день. Родители обедали в столовой на работе. Иногда по детским карточкам давали что-нибудь вкусненькое — конфеты, печенье, соки и т.п. То-то была радость! Помню такой случай — получили сок. Я была очень рада. Вкусно. Выпила сок и опьянела. Родители не могли понять, что случилось с ребёнком. Что такое? Ребёнок пьян! Спрашивают: «Тамара, что ты ела, что пила?» Я показываю на сок. Родители пробуют, а он прокис, забродил. Всё понятно. Не знают, то ли плакать, то ли смеяться.
Я помню точно дату этого происшествия — 10 февраля 1942 года. Почему? — Я сижу около горящей печи, от печки идёт жар. Я сижу и плачу — ведь это день смерти А.С.Пушкина. Мне его жалко. На вопрос: «Что случилось?», отвечаю: «Мне жалко Пушкина.» Вот поэтому мне это число так хорошо и запомнилось. Не удивительно ли? Ребёнку только 8 лет и он знает всё о Пушкине. И не только сказки и стихотворения, но понимает, что значит имя ПУШКИН для страны! Знает о его гибелии, даже дату смерти. Знает ли теперешний ребёнок такое? И будет ли об этом помнить? Почему же я знала этот день? В школе учительница Анна Ивановна нам рассказывала о великом нашем поэте. Идёт война. Нам рассказывают не только о трудностях и подвигах на фронте, но и о нашей культуре. Мы знаем и учим стихотворения не только о подвигах Гастелло, Зои Космодемьянской, но и, конечно, русскую и классику и классику народов СССР.
Мы, дети младших классов, помогали фронту, как могли: собирали тёплые вещи для наших воинов, шерстяные носки и рукавицы, шили кисеты для красноармейцев и вкладывали туда записки, писали письма бойцам и получали от них ответ. Пока мы, первоклашки, не умели писать, за нас писала от нашего имени наша Анна Ивановна, а, научившись писать, писали сами. Посещали раненых в госпиталях, устраивали для них концерты. Я помню, как на концерте в госпитале читала раненым воинам стихотворение о Зое Космодемьянской. Дети военных лет как-то быстро повзрослели, стали серьёзнее, но всё равно оставались детьми, со всеми своими детскими заботами, играми, шалостями, любимыми праздниками.
Ждали Новый год, ёлку и подарки. Конечно, настоящей лесной красавицы-ёлки ни у кого не было. Но с этим все как-то справлялись. Наша соседка Раиса Матвеевна поделилась с нами большим фикусом, который был «ёлкой», а своему внуку Герке украсила комнатное лимонное дерево. Всё равно это была нарядно украшенная «ёлка». В школе же ёлкой служило простое лиственное дерево (конечно, уже без листьев) и было оно выкрашено зелёной краской. А подарком от деда Мороза было несколько леденцов, которым мы были очень рады. Хотя мы и были полуголодными, но всё равно всем было весело. Водили хороводы вокруг «ёлки», танцевали, пели. И Дед Мороз у нас был, и Снегурочка. Наступили зимние каникулы. Мы бегали, играли, катались на коньках и радовались жизни.
Тамара Кожанова
Продолжение — ЗДЕСЬ.
